[mastiel]

и последний подарок - ульхиме) конец списан с манги со своими домыслами, так что кто все еще не знает че там будет, то спойлер

Автор: Арен-тян
Бета: не бечено
Фэндом: Bleach
Название: Сердце
Рейтинг: PG-15
Жанр: ангст, драма
Статус: закончено
Персонажи/пары: Улькиорра/Инуэ, односторонний Ичиго/Инуэ
Предупреждение: слеш, местами POV
Аннотация: Если бы я была, дождем, который связывает небо и землю, могла бы я связать вместе два сердца? (с) Инуэ Орихимэ
От автора: готовим носовые платочки
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат дяде Кубо

Все изменилось в тот день…
Если ты не пойдешь со мной, твои друзья умрут.
В день, когда я впервые встретилась с ним – самым бесчувственным из всех ранее встреченных мной людей.
У тебя есть один день. Ты можешь попрощаться только с одним человеком.
И все изменилось навсегда. Я знала, что больше мне нет пути назад. И даже если есть… я больше никогда не смогу стать такой же, как прежде.
Потом я снова приду за тобой. Если ты расскажешь хоть кому-то о нашем разговоре – все твои близкие умрут.
Все изменилось в тот день…

В Лас Ночес трудно следить за временем. Лишь только по положению луны за решеткой окна. Да и луна ли это была? Орихимэ однажды подумала, что если бы солнце когда-нибудь умерло и стало призраком, то выглядело бы именно так – как светило Хуэко Мундо. Оно двигалось по абсолютно черному и пустому небу по каким-то своим законам. Неполная часть луны поворачивалась то одной стороной, то другой. Инуэ было совершенно нечем заняться в своей маленькой комнатке, и она часто наблюдала за этим светилом из решетчатого окна. Еще она мерила шагами эту самую комнатку – ее маленькую уютную темницу. Хотя даже не шагами – шажочками длиной в ступню. Двадцать два в длину и шестнадцать в ширину. А еще каждый день по нескольку раз к ней заходил Улькиорра. Он единственный кого Орихимэ видела в своем маленьком мире. Он приносил ей еду, а иногда просто молча сидел у двери. Инуэ скучала по друзьям. Она не знала, что с ними случилось потом, как отреагировали на ее предательство… да именно предательство. Это нельзя было назвать никак иначе. И это слово пребольно жгло душу. Однако, когда Улькиорра входил в ее комнату мысли все будто разбегались, оставляя лишь одну: «Ему больно. За такими холодными и пустыми глазами может быть только боль», - думала Орихимэ. И ей… было жаль Шиффера. А еще больше ей было жаль, что она не знает, как помочь ему.
Если бы кто-то узнал об этом, то ей бы без сомнений сказали, что она странная. Хочет помочь врагу. Хочет утешить его боль, в существовании которой сама толком не уверенна. Но для Орихимэ сейчас это было проблемой, которую она хотела, но не решалась помочь решить. Также она не решалась признаться в своей любви к Куросаки Ичиго. Она хотела стать решительнее. Очень хотела.
«Но ты же ушла непонятно куда и зачем с этим Улькиоррой, чтобы защитить своих друзей. И это ты называешь недостатком решительности?» - сказала бы ей Тацуки, если бы знала, в каком месте она оказалась. Если бы она знала, что случилось…
Инуэ снова вздохнула. Тацуки не знает. Никто не знает, что на самом деле произошло. Предательница. Предательница…
- Айзен-сама хочет тебя видеть, - говорит ей Шиффер. Орихимэ снова не услышала, когда он вошел в ее комнату. Но это уже не важно. Она встает и следует за ним. Как и всегда. Покорно и беспрекословно, не говоря ни слова. За дверью ее комнаты узкий коридор. В нем нет ни одного окна. Окна здесь большая редкость. По дороге к балкону, где ее всегда встречал Айзен, им встретился Гриммджо. Он терпеть не мог Улькиорру и не мог не отпустить в его адрес какую-нибудь шуточку.
- Как всегда таскаешься с этой девкой по приказу Айзена? – поинтересовался Секста.
- Не занимай мое время, мусор, - холодно бросает Шиффер.
- Ты кого мусором назвал? – Гриммджо всегда заводился с пол-оборота. – Доставай свою железяку и мы узнаем кто из нас мусор!
- Я выполняю приказ Айзена-сама, не мешай мне, Гриммджо, - снова ответил ему Кватра.
- Придумай уже новую отмазку, мальчик на побегушках Айзена-сама, - фыркнул Джагерджак. – И вообще, не честно, что только ты забавляешься с этой рыжей. Он тебе ее подарил за верную собачью службу?
Секста рассмеялся, а Улькиорра остановился и бросил на него пылающий холодным пламенем взгляд:
- Не шути с этим, мусор. Иначе пожалеешь об этом.
Инуэ замерла. Ей хотелось стать невидимкой. Однако эта ненависть, на секунду вспыхнувшая в глазах Кватры… она появилась после слов, которые могли оскорбить ее? Да нет же, Гриммджо просто достал Улькиорру своими шуточками и все. Это не имеет никакого отношения к тому, что он сказал… или имеет? Орихимэ стояла, склонив голову, чтобы никто не видел ее отчаянного румянца. Взглядом она вперилась в пол. Она – тень. Ее нет. Она…
- Идем, женщина, - снова позвал ее Шиффер. Последнее слово снова осталось за ним. Инуэ все также послушно пошла за ним.
«Его глаза… за ними столько ненависти. Столько льда и холода… насколько же сильная боль его терзает, раз он стал таким? Его сердце… оно тоже сковано льдом?»
Перед самыми покоями Айзена, Инуэ набралась храбрости и тронула Улькиорру за локоть, привлекая внимание. Он повернулся, смерив ее все таким же взглядом полным льда.
- Улькиорра-…кун… - выдавила девушка. – Спасибо тебе
- За что? Я и не думал защищать тебя перед Джагерджаком. Не выдумывай себе лишнего, женщина, - отвечает он ей. Она же вдруг улыбается.
- Все равно, спасибо…
- Айзен-сама ждет.

Я не понимаю, что со мной творится. Точнее что творится с этой женщиной. Кем она считает меня? Другом? Я помню первые дни, когда она только появилась здесь. В ее взгляде страх сменялся отчаянием и я знал, что так оно и должно быть, но… потом она перестала бояться меня. Даже более того – она стала ждать, когда я снова приду. Начала улыбаться. Почему она улыбается? Я не могу понять этого. И не могу понять, почему так реагирую на все это. Айзен-сама приказал бывать у нее как можно чаще, наблюдать за ней. Но почему-то мне иногда кажется, что он ставит надо мной какой-то эксперимент. Наверное, потому что иногда возникает ощущение, словно бы лед тает под лучами солнца. Быстро и неотвратимо. Это сводит меня с ума, лишает покоя. Почему так происходит? Почему именно она?

Шиффер снова без стука тихо входит в комнату Инуэ и застает ее за одним из излюбленных занятий – она меряет комнату шагами. Только теперь от центра до угла, до середины стены и до противоположной стены через центр.
- Улькиорра-кун, доброе… - она покосилась на вечную луну за окном и не смогла закончить предложение. Поэтому снова слегка улыбнулась.
- Почему ты это делаешь? – спрашивает Кватра. Он закрывает дверь и входит в комнату.
- Что делаю? – не понимает рыжая.
- Почему ты все время улыбаешься?
- Я… я просто рада тебя видеть, Улькиорра-кун. Ведь больше ко мне никто не заходит, - честно ответила девушка.
- Почему ты рада меня видеть? Наверняка ты была бы больше рада если бы вместо меня вошел Куросаки Ичиго. Или кто-то еще из твоих друзей.
- Я надеюсь, что этого не случится, - она вдруг опустила глаза. – Это очень опасное место. Я не хочу, чтобы они подвергали себя опасности из-за меня.
- Вот как, - практически обрывает ее Шиффер. – Это означает, что ты полностью смирилась с тем, что тебе не выбраться отсюда, так?
Инуэ отворачивается.
- Ты ведь сам сказал, Улькиорра-кун, что… что это неизбежно, - Кватре послышалось или Орихимэ всхлипнула?
- Обычно людям свойственны глупые пустые надежды. Я не ожидал, что ты так скоро все поймешь…
- Надежды не бывают пустыми, Улькиорра-кун, - набравшись смелости прерывает она. – Они питают сердце, делают его сильнее.
- Чушь, - холодно отвергает Шиффер. – Надежды удел слабых. Мусора, вроде людей. Так же, как и любовь. Из-за любви люди совершают крайне глупые поступки. Это слабости от которых нужно избавляться.
- Не говори так, - вдруг воскликнула Инуэ. – Любовь это не слабость. Не говори так, если не знаешь, что значит любовь.
- Чтобы сказать, что люди слабы, мне не обязательно быть человеком. И чтобы сказать, что любовь – слабость, мне не обязательно кого-то любить, - еще более надменным тоном говорит он.
- Ты не прав Улькиорра-кун…
- Что ж, можешь заблуждаться, сколько тебе будет угодно, - все тем же тоном говорил Шиффер. – Меня это не касается.
- Не может быть, что ты никогда никого не любил. Так не бывает, - уверенно ответила Орихимэ.
- Ты влюблена, женщина, - констатирует Шиффер. – На твоей любви сыграли и поэтому ты здесь. Это слабость.
- Тебе больно. Поэтому ты так говоришь, - вдруг расхрабрилась Инуэ. – Кто-то сделал тебе очень больно, поэтому ты стал таким. То, что ты разочаровался в ком-то, не дает тебе право повесить ярлык на все человечество.
- Ты не знаешь, о чем говоришь, - ледяным тоном говорит Улькиорра. – Не лезь не в свое дело. Это еще одна дурная привычка людей. Еще одна слабость – сострадание. На твоем сострадании тоже сыграли. Тобой можно манипулировать как куклой. Если я сейчас отправлю кого-нибудь убить Куросаки Ичиго, то ты все равно ничего не сделаешь. Если бы твоих друзей хотели убить, то давно бы убили. Я, в самом деле, сейчас могу отдать приказ. И ты будешь делать все, что я захочу, чтобы этого не случилось, верно?
Она отвела взгляд. Шиффер только сейчас осознал, что блефует. Красуется перед этой женщиной? Вздор. Да что же, менос вас дери, такое творится? Он не сможет отдать никакого приказа. Айзену сама нужна эта заварушка. Нужен каждый элемент мозаики. Он ничего не посмеет сделать, чтобы планы Айзена-сама не нарушились.
- Пусть так, - вдруг прервала молчание девушка. – Я поступаю так, как велит мне сердце. И если даже разумом я понимаю, что выбор неправильный, сердце велит мне сделать иначе. Это не просто принципы или совесть. Это сама сущность нашей души.
- Ты снова бросаешься словами, женщина, - ответил Улькиорра.
- Но оно же и у тебя есть… - она сделала шаг к нему и положила руку на грудь Кватры. Он не шелохнулся. Глаза Инуэ распахнулись.
«Его сердце… не бьется…» - поняла она. Шиффер потянулся к застежке на куртке и расстегнул ее так, чтобы было видно дыру на горле.
- Ты была права, кто-то причинил мне боль, поэтому я здесь. Моя сущность это платить за боль болью. Это как закон равноценного обмена. Только тут я не намерен платить равноценно. Я доставлю столько боли, сколько будет нужно, если это хоть немного утихомирит мой голод. И эта дыра – знак того, что у меня нет сердца. Знак того, что я мертв.
На этом можно было бы закончить разговор, но вдруг Улькиорра взглянул на ее лицо.
«Быть не может… она плачет? Она сострадает мне? Что за глупая женщина? Что она делает со мной?» - рука Шиффера вдруг схватила Инуэ за запястье и потянула на себя, заставив девушку уткнуться ему в грудь.
- Улькиорра-кун… - ее руки обхватили Кватру. Она плакала, прижавшись к нему. И дело было вовсе не в том, что она это сделала. Дело было в том, что Шиффер ничего не сделал, чтобы оттолкнуть ее.
«Тепло. Слишком тепло рядом с ней. Лед тает на солнце. Что ты делаешь со мной… Орихимэ?» - рукой он заставил ее поднять на него взгляд.
«Его глаза. Они такие же, как всегда. Только… теперь я вижу еще отчетливей. Ему больно. Неужели настолько…», - прервало ее задумчивость ощущение чьего-то дыхания совсем близко. Она, наконец, вернулась из глубин своих мыслей и только тогда ощутила легкий поцелуй на губах…

Утешить эту боль. Помочь молчаливому арранкару. Могла ли она это? Единственное что она могла сделать – немного взять этой боли себе. Это самое большее. Это было неправильно. Это все противоречило каким-то неписанным законам. Они по разные стороны баррикад и у них никогда ничего не выйдет. Никогда. Поэтому Улькиорра ушел сразу же, как она уснула в ворохе своей одежды. Лишь только взглядом скользнул по ее фигуре. Вполне сформировавшееся женское тело и неокрепший разум ребенка. Юная, наивная девушка. Ей не место в этом жестоком мире. В Хуэко Мундо не место солнцу. Шиффер понял, что теперь не сможет причинить ей вреда. Он не хотел отпускать ее. Однако… это невозможно. Она светит другому. Это не его солнце, а у него нет сердца, чтобы любить. Поэтому она стала его сердцем. И если он смог отвоевать себе хоть немного места в ее душе и памяти, то значит, у него есть хотя бы один шанс стать живым…

- Ты боишься? – молчание в ответ. Ты видишь меня насквозь. Очередное бахвальство. Черт, кажется я заразился этим от Гриммджо. – Айзен-сама выбросил тебя. Не осталось ничего, что защищало бы тебя теперь. Ты умрешь здесь. Без единственного человека, защищающего тебя. Скоро ты просто встретишь свою смерть в одиночестве. Это должно пугать… или так мне сказали.
- Я не боюсь, - твой ответ очевиден. Ты знаешь, что я не смогу даже пальцем тебя тронуть. Ты приняла мои правила игры. Неужели и ты все поняла? – Все пришли сюда, чтобы спасти меня, и сейчас мое сердце уже с ними.
- Глупости. Ты не боишься, потому что здесь твои друзья? Не говори, что это действительно так.
- Так, - коротко, словно хлыстом по спине. Это слово эхом отскакивает от стен зала. В тебе сильная воля. Именно поэтому меня пугает сейчас этот взгляд. – Когда я узнала, что все прибыли сюда, чтобы спасти меня, я слегка обрадовалась и очень сильно огорчилась. Я отправилась сюда чтобы защитить их всех. Зачем они решили последовать за мной? Почему не смогли понять? Об этом я подумала, но… когда я почувствовала, как упала Кучики-сан, когда увидела, как сражается Куросаки-кун, неожиданно все это стало неважно. Я лишь надеялась, что Куросаки-кун не пострадает, лишь надеялась, что со всеми все будет в порядке. И в тот момент, я поняла. Я подумала: « Все остальные, должно быть, чувствуют тоже самое». Ведь если бы кто-то из них неожиданно исчез как я, то я наверняка поступила бы точно также. Возможно, нельзя почувствовать то же самое, что и другой человек, то люди могут дорожить друг другом и стараться быть сердцами как можно ближе. Я уверена, это и означает объединять вместе сердца.
Пока она говорит, я слушаю ее мягкий тихий, но уверенный голос. Ты хочешь что-то сказать мне? Объединять вместе сердца. Ты хочешь сказать, что у меня оно тоже есть? Не пори чушь, Инуэ.
- Сердца? Вы, люди, всегда говорите так, словно носите сердца у себя в руках. Но этот мой глаз видит все, ничто не ускользнет от его взора. И если он что-то не видит, значит, этого не существует, - «У меня нет сердца. Ты сама видела дыру у меня в груди». – Это истина, с которой я прошел через каждую свою битву. Так что это за «сердце»? Разорвав твою грудь, я найду его там? Размозжив твой череп, я найду его там? – моя рука утыкается тебе в грудь. У тебя такие удивленные глаза. Ты не хочешь принять того, что я пытаюсь тебе сказать. Ты ведь не так глупа, как кажется. Прими это. Мы по разные стороны баррикад.
- Улькиорра!!! – а вот и главный виновник торжества – Куросаки Ичиго. Мое время истекает…
…Я чувствую, как исчезаю. Чертов Куросаки. Что за демона ты держишь в себе? Однако, вернувшись, ты потребовал нанести себе такие же раны, как у меня, чтобы честно закончить поединок. Но уже поздно.
- Убей меня. Скорее, во мне не осталось сил даже для шага, - почему ты стоишь и смотришь? Пусть лучше ты убьешь меня, чем я исчезну перед ее глазами. – Если ты не убьешь меня прямо сейчас, то этот бой никогда не завершится.
- Нет… - Что это за выражение лица? Словно я сказал тебе что-то обидное. Чертов пацан, в тебе столько благородства. – Я не сделаю этого! Что за никчемной победой это будет?!
- Пф, - я стараюсь сохранять спокойствие. Я давно смирился с тем, что мертв. Умирать не так уж и больно и страшно, как кажется. – Ты продолжаешь раздражать меня до самого конца. И это когда вы, люди, начали меня интересовать.
Все, на что у меня хватает сил, это бросить взгляд на рыжую девушку и протянуть к ней руку.
- Ты боишься меня, женщина?
- Я не боюсь.
- Ясно, - я словно за нить, держусь за ее взгляд. Мне даже кажется, что она заставляет себя стоять на месте и не кинуться ко мне. Ей кажется, что я рассыплюсь у нее в руках. Глупая женщина. Возможно, я действительно полюбил тебя. И все же ты не справляешься с собой. Ты пытаешься схватить меня за руку. Но от этого прикосновения, она тоже рассыпается в прах. Мне хватает сил только прошептать:
- Ясно. Оно здесь. И вправду в этой ладони. Сердце, - а потом исчезнуть прахом на ее глазах. Снова, между строк, сказав на прощание «люблю». Солнцу не место в Хуэко Мундо, а у пустых не должно быть сердца. Не должно.