Когда мне лень писать шапку я делаю так: Пруссия-центрик "Einsamkeit"
читать дальшеВесна. Время года, в которое даже я становлюсь серьезнее. Время года, в которое я начинаю задумываться над тем, что меня гнетет. Время года, когда помимо любовной эйфории приходит депрессия. Время года, когда оксюмороны встречаются на каждом шагу. Именно в эту весну я понял, что я один.
Нет, у меня есть друзья. У меня есть братья. У меня есть недруги. Я окружен людьми, нациями. Но я одинок. Одинок в толпе. Среди них. Я всю жизнь гордился своей холостяцкой жизнью, гордился своим одиночеством. Гордился, понимая, что хорохорясь перед другими, лишь завидую. Раньше у меня был маленький брат и он позволял мне считать, что я нужен кому-то сильнее, чем можно представить. Что если меня не будет, то он может погибнуть. А теперь Германия вырос. И у него теперь есть Италия с Японией. Он очень много времени проводит со своими друзьями и действительно ценит их. У моих друзей тоже есть дорогие им люди: например, у Франциска есть Англия, а у Испании есть Романо. У очкарика-аристократа до сих пор есть влюбленная в него Елизавета, у Швейцарии же есть Лихтенштейн, которую он опекает. Даже у хмурого шведа есть Финляндия, а в жуткого Россию без памяти влюблена вполне симпатичная блондиночка-Белоруссия, хотя он не очень-то рад этому. Да что там, у этого незаметного парня-Канады есть Куба. У азиатов все сложно, но Яо успевает находить общий язык с Йонг-Су. Как и Греция с Японией. А у меня нет никого. Возможно, я хотел бы найти кого-нибудь, но в голове тут же всплывают ехидные фразочки вроде: "Что, прошляпил свободу, гордяк-холостяк?".
Даже будучи окруженным толпой людей, наций, я чувствую одиночество. Они не знают меня, они никогда не знали, кто я такой. Я потухший вулкан, изживший себя агрессор, никто на политической карте. Стоило нам проиграть и мое Величие как ветром сдуло. Меня забыли. Да, у меня есть братья, но мы видимся не так уж и часто. У всех есть свои дела. Как и у моих друзей. Мы были друзьями очень давно, но кто знает, насколько мы все еще друзья? И знали ли они когда-нибудь, кто я? Видели ли они когда-нибудь во мне что-то еще, кроме гордыни, что я выставлял напоказ?
- Эй, что загрустил, Пру-Пру? - услышал я насмешливый голос за спиной.
- Что-то ты приуныл, мон ами, - они подошли сзади и сели рядом.
- Амиго, я тебе пивка принес!
Интересно, как они меня нашли? Специально же пошел туда, где меня будут искать в последнюю очередь. На могиле Фрица я стараюсь бывать как можно реже, не чаще годовщины раз в год. Возможно, они знают меня лучше, чем мне кажется. Это заставило меня улыбнуться и принять пиво из руки Антонио.
- Может быть расскажешь, в чем дело? - улыбнулся Франциск.
- Ни в чем, - ответил я.
- Да по тебе видно, - усмехнулся Испания. - Колись давай.
- Нет, правда, парни, ни в чем, - я отпил еще. - Совершенно ни в чем.
Одиночество, которым я так гордился, от которого страдаю, возможно, я сам создаю его. Я одинок сам с собой. Я одинок в толпе людей, в толпе наций. Возможно, я просто не хочу никого видеть. Возможно, я хочу чтобы меня пожалели. Или хочу, чтобы кто-то силой ворвался в мой мир. Я не знаю. Просто я все еще одинок. Одинок с людьми, которые мне дороги. Я бы хотел пустить их ближе, но боюсь. И поэтому останусь в одиночестве. В толпе людей и наций. Один.
Весна. Время сплошных оксюморонов. Весна...