[mastiel]

яиссурП/Пруссия, Германия "Идеальный обман" как оказалось, чтобы склонить Пру к извращениям тоже нужно постараться х)

Ни для кого не было секретом, что Гилберт любит себя. У него была куча фоток самого себя, которые он делал каждый день, а у зеркала он мог проводить часы. Только вот больше зеркало, во весь рост, было только в прихожей и Пруссии это жутко не нравилось.
- Запад, закажи мне зеркало, - потребовал он.
- У тебя уже есть, - ответил на это Германия.
- Я хочу большое, во весь рост, - заявил Пруссия. Людвиг только вздохнул и подчинился. Он уже привык к заскокам старшего братца. Когда Гилберт вернулся с концерта ранним утром (потому что прогулял с музыкантами всю ночь), то не заметил, что зеркало уже установили. Он проснулся с утра и встретила его головная боль. Первой мыслью было встать и бежать в туалет, а потом покопаться в аптечке на предмет аспирина. С тяжким трудом ему удалось принять вертикальное положение, сидя на кровати. Потом Байльшмидт поднял глаза, осматривая комнату и увидел... себя. Пепельные волосы были в жутком беспорядке, а вещи помяты кое-где виднелись неопрятные пятна. Про лицо вообще можно молчать.
- Хреново выглядишь, парень, - сказал сам себе Гилберт и усмехнулся. Зеркало действительно было большим: широким, от пола до потолка, без единого отпечатка пальцев. Запад знал, что делает, он ко всему подходил серьезно.
"Прямо будто не зеркало", - усмехнулся про себя Пруссия. Он стянул с себя грязную майку и пошел в душ. Оттуда он вернулся в одном полотенце, снова забыв о новом зеркале. Он встретил свой взгляд и замер. Гилберт всегда находил себя привлекательным. Даже более чем привлекательным: красивым, отлично сложенным, с необычно красивым цветом глаз и волос. Он подошел к зеркалу ближе, а отражение повторило его движение, еще больше сокращая расстояние. Поверхность зеркала была абсолютно чистой, создавая обманчивое впечатление, что перед Гилбертом стоит его точная и вполне живая копия. Он жадно скользил взглядом по своему телу, а потом, мягким нажимом спустил полотенце с бедер и оно упало на пол, открывая взгляду все, что было ранее скрыто. Сердце застучало в ушах, а глаза потемнели от возбуждения. Байльшмидт протянул руку и наткнулся на прохладную стеклянную поверхность. Его взбесило то, что он не может коснуться своей копии, своего отражения. Черт возьми, он хотел себя. И это желание за секунду заполнило его, а определенная часть тела среагировала мгновенно. Пруссия прильнул к зеркалу, опуская руку вниз, лаская себя, осматривая свое отражение и согревая холодную поверхность своим теплом и дыханием. Гилберт всегда любил себя и теперь кажется, эта любовь перешла на какой-то иной уровень. Это было идеально. Даже несмотря на то, что он не мог коснуться отражения, ни с кем он не чувствовал подобного удовлетворения. Не нужно было ни под кого подстраиваться, не нужно ждать или временить для одновременного оргазма и лицо... человек за стеклянной поверхностью во всем понимал его, знал его лучше чем кто-либо, любил его так же, как он его. Идеально. Это идеальный обман Гилберта Байльшмидта.
Пруссия кончил со стоном, легко поцеловал стекло и ушел снова отмываться. Когда Германия обнаружил испачканное зеркало, то не очень удивился, лишь вздохнул и покорно отмыл пятна. Но они появлялись снова и снова. И Людвиг не выдержал.
- Брат, он не настоящий. Это неправильно, ты должен понять. Вскоре ты поймешь, что это всего-лишь иллюзия.
- Запад, - усмехнулся Пруссия, - пусть это иллюзия. Но это самая идеальная иллюзия, какую бы я смог найти.
- Ты обманываешься, только и всего. Тебе потом будет только хуже, - продолжал Германия.
- Я люблю обманываться, разве ты не заметил? - снова усмехнулся Гилберт.
Пруссия не соврал, он любил обманываться. Это был его самый идеальный обман, а идеалам не место на этом свете. Особенно если они обманчивы. Не прошло и трех месяцев, когда Германия перестал вытирать пятна с зеркала, а собирал его окровавленные осколки.