[mastiel]

и недонемцоцест до кучи. второе что я писал после "уке моего уке не мой уке" не спрашивайте, почему я написал именно так >.<

Автор: Арен-тян
Бета: не бечено
Фэндом: Axis Powers Hetalia
Название: Старший брат
Рейтинг: R
Жанр: непойми что. Ангст наверно х)
Статус: закончено
Размер: мини
Персонажи/пары: Германия/Пруссия, Пруссия/Испания
Предупреждение: слеш, яой, инцест, POV Германии
Аннотация: «Я всегда любил своего старшего брата».
Дисклеймер: все, как всегда, Химаруи Хидеказу

Сколько я себя помню, Гилберт всегда был со мной. Он – мой старший брат, который вырастил меня. И я всегда очень любил своего старшего брата… несмотря даже на то, что он был самовлюбленным засранцем.
- Эй! Как ты можешь не слушаться меня, Великого и Несравненного Пруссию?! Да я ставил всех врагов на колени, они молили меня о пощаде! Так что ты, мелочь даже не пытайся тут командовать, понятно?! Портки в руки и бегом спать!
И хотя он был самовлюбленным, эгоцентричным засранцем я всегда любил брата. Потому что даже безумно торопясь куда-то, он все равно рассказывал мне сказки на ночь, если я не мог уснуть. Стыдно признаться, я тогда боялся темноты и редко мог уснуть, пока нахожусь в комнате один, без Гилберта.
- Пруссия, нам пора! Враг уже на подходе! – громким шепотом окликнули его.
- Тсс, не видно что ли? Он только уснул. Если будешь еще громче орать, мы вообще никуда не успеем! – также, но тише ответил Байльшмидт. Я делал вид, что уснул, хотя сердце дико колотилось. Брат должен ехать, иначе ему не выиграть сражения, о котором он мне будет после рассказывать. Он очень любит рассказывать о своих сражениях, особенно когда хорошенько наподдал противнику. Да, я всегда любил своего старшего брата. Когда я подрос, я хотел быть похожим на него, хотя все эти его замашки мне были не по сердцу. Однако это не мешало мне считать брата очень красивым. Особенно когда он надевал свою шляпу с пером, парадный камзол, вешал на пояс саблю, до блеска начищал сапоги, а потом довольный крутился перед зеркалом. Он на битву всегда ездил как на парад.
- Ну, как тебе, мелкий? Круто выгляжу? – спросил он у меня, махнув красным плащом.
- Здорово, брат, - подтвердил я. – На красного павлина похож.
- Эй! – я получил легкий подзатыльник, не понимая, чем Гилберт недоволен. Я же еще тогда был наивен и считал, что сравнение с такой красивой птицей порадует брата. В прочем, бил он всегда не больно, скорее чтобы показать свое недовольство и раздраженность, но потом он снова усмехался.
Лишь еще позже я понял, что люблю своего брата как-то по-особому. Мое сердце было готово выскочить из груди, когда он касался меня, был счастлив до безумия, когда он предложил мне зачесать волосы назад. Я втюрился в него по уши. И ревновал ко всему, к чему только можно было ревновать.
Однажды брат вернулся домой не один. Было достаточно поздно, и я проснулся из-за того, что что-то разбилось в коридоре, а потом оттуда же послышался тихий смех двух парней. Один из них был брат. Он потом шикнул и что-то прошептал. Я не разобрал что. Они вдвоем были явно пьяны, потому что глупо смеялись и спотыкались обо все, что можно, покачиваясь от одной стены к другой.
- …да оставь ты это!… куда руками лезешь? Не сюда!... я сам… черт, темнотища… не включай, мелочь проснется…
- …чего вырядился, как на свадьбу?... я не знаю, как это снимать…
- Разрежь к чертовой матери, я уже не могу… Тони, не тупи, давай же!... Ах… твою мать…
- Давай дверь закроем?
- Да черт с ней! Снимай уже все быстрее!... Если я тебя сейчас не трахну, у меня яйца лопнут!...
Потом, после недолгой возни, ночь заполнили стоны. Я лежал, не в силах уснуть, прислушиваясь к каждому ругательству, к каждому стону или шипению. Когда все затихло, я все-таки смог уснуть. Утром я все еще не мог забыть ничего, помнил все почти детально. Поэтому, следуя неведомому зову, я подскочил с постели и тихо выбрался в коридор. Дверь в соседнюю комнату все также не была закрыта. К моему удивлению, там уже тоже не спали. Я услышал тихий стон, а за ним еще один. Они прошли через меня словно ультразвук и я как намагниченный пробрался к двери в спальню брата. Стонал, кстати, именно он. Я это сразу понял, когда воровато заглянул внутрь комнаты. И там же замер, не в силах пошевелиться. Брат лежал на своей постели на спине, раскинув ноги и закусывая губы. Между его ног размеренно двигалась вихрастая темноволосая голова, в которую Гилберт впился пальцами. Обладатель этой головы держал его за бедра, не давая делать лишних движений. Все остальное его тело было скрыто от меня накинутой на него белой простыней. Я видел все как на ладони, и лишь немногие детали были закрыты от меня. Ни брат, ни его гость совершенно не замечали меня.
- Да, детка… чаще, Тони, чаще… ах… да, вот так… - стонал Байльшмидт, выгибая шею, кусая губы. Его лицо тогда было таким… восхитительным, что я не мог оторвать взгляда. Вечная ухмылка стерлась, как и сдвинутые на переносицу брови теперь были подняты, а он весь открыт. Не скрыт одеждой, которая ковром валялась по полу и стонет все громче.
- Скорее… еще немного… ох, да~ - ему нравилось. Даже более того. Я никогда не видел ничего подобного прежде. Не видел брата таким. И я жадно смотрел, потому что хотел узнать больше. Потом он выгнулся в спине, простонав:
- А~ах… Тони~и, да…
И распластался по кровати, тяжело дыша. Его темноволосый гость немного повозился внизу и пополз к нему вверх. Я увидел довольно красивое, загорелое лицо, зеленые глаза, смотрящие на моего брата, а затем белесую ниточку, что висела из уголка рта. Гилберт приоткрыл глаза и взглянул на него. Тот приоткрыл рот и что-то продемонстрировал ему.
- Дай мне попробовать, - Гилберт потянул его к себе и поцеловал. Я словно превратился в камень, только бешенный стук сердца давал мне понять, что это только иллюзия. Я не мог не смотреть, потому что это было… безумно красиво. И мой брат был безумно красив таким, совершенно голым, распластанным на постели и целующимся с привлекательным, хорошо сложенным парнем… но, черт возьми, в один миг я возненавидел добродушного на вид гостя. Потому что он сейчас был с братом, занимал его целиком, а я не хотел делить Гилберта с кем-либо еще. Они оторвались друг от друга, между их губами повисла ниточка слюны, а старший брат смотрел на своего партнера так…
- Гляди-ка, Гил, за нами подглядывают, - насмешливо проговорил темноволосый. Я вздрогнул. Надо было убираться, но я не мог и двинуться.
- Кто? – поинтересовался брат, все еще глядя только на своего гостя.
- Кажется, твой маленький братишка. Вон там, - он кивнул в мою сторону. Гилберт быстро повернулся, и я встретился с ним взглядом. Он был удивлен и немного растерян из-за того, что я видел их.
- Какого черта ты тут делаешь, Людвиг? – он называл меня по имени редко. Только в особых случаях. Когда я сделал что-то совсем непростительное или неподобающее. И я видел, как он разозлился.
- Что, уже все? – удивился его партнер, когда его скинули на кровать, а сам Пруссия обернул простынь вокруг талии и подошел ко мне. Я все еще стоял, замерев, когда он оказался рядом. Я был уже достаточно высоким, доставал ему до груди и растерянно посмотрел ему в глаза.
- Никогда так не делай, понятно? – сказал он мне. – Я разве не говорил тебе, что нельзя вламываться в мою спальню?
- Дверь была открыта, - нагло заявил я. Я тоже злился. Что брат уделяет кому-то наверное больше внимания, чем мне. Что кто-то может знать его лучше, чем я. Я ревновал. Неосознанно, но ревновал. Потому что очень сильно любил брата.
- Черт с тобой, иди завтракать,- вздохнул он. – Антонио, засовывай свою задницу в штаны и топай отсюда.
- Какие мы злые, - усмехнулся наконец узнанный мной Испания. – Ничего с ним не случится, уже достаточно взрослый и взрослые дела поймет.
- Слушай, иди и сам своего Романо воспитывай как нравится, - он повернулся в сторону Антонио, а я заметил, что простынь слегка сползла с его бедер. В тот момент мне казалось, что я видел бога. Ну, или хотя бы полубога. Потому что фигура брата была сложена идеально, несколько шрамов только пересекали его спину, как и едва заметные следы ногтей, контрастирующие на светлой коже. Я надеялся, что брат не узнает, как я им восхищаюсь, потому что тогда его самомнение подскочить еще выше, и он станет совсем невыносимым.
- Ты еще здесь? – повернулся он ко мне. Я вздрогнул и наконец отмер, направившись дальше по коридору.
- Гил, успокойся. Чего с лицом? – услышал я голос Испании.
- Прости, просто мне немного не по себе, что брат видел… - тихо ответил Пруссия.
- А вчера ты ничего не стеснялся, - хохотнул Антонио. – Ладно, разбирайся со своим головастиком сам, меня могут и потерять у себя.
- Ладно, давай, - я отчетливо услышал звук поцелуя, а потом в коридор вышел полуодетый Испания и ушел в противоположном мне направлении. С тех пор я стал ревновать еще сильнее. Однако тогда же брат стал со мной откровеннее. Решил поговорить на темы вроде «откуда берутся дети», дал попробовать пиво, а когда я наглым образом спросил: «Значит, вы тогда сексом занимались?», Гилберт усмехнулся в своей привычной манере и ответил без тени смущения:
- Ну да.
- Но Испания же мальчик.
- И что?
- Ну а разве мальчик не должен это делать с девочкой?
- Ну вообще-то должен, но есть мальчики которым нравятся другие мальчики, - задумчиво проговорил Пруссия. – Но есть и такие, которым нравятся и мальчики, и девочки. Секс понятие относительное…
Я лишь вдруг покраснел. Смущение от моей наглости нагнало меня только сейчас. Он потрепал меня по волосам и снова усмехнулся. Однако в походы он меня все равно не брал.
- Но я тоже хочу! Я хочу на поле боя! – воскликнул я.
- Нет, ты еще недостаточно вырос для этого. Там слишком опасно, - сказал он мне. – И не смей увязываться за мной. Война это тебе не за мной подглядывать!
Он часто меня попрекал этим, поддразнивал. В этом был весь Гилберт. И хотя меня это раздражало, я все равно продолжал любить брата. Но после я стал просто бредить им. Что-то влекло меня к нему. Что-то не совсем объяснимое. Что-то не очень правильное, но заманчивое.
Я никогда не думал, что стану выше его. Но теперь ему приходилось поднимать глаза, чтобы посмотреть мне в лицо. Я стал много старше, хотя только-только вставал на ноги, чтобы жить дальше без поддержки брата. Я хотел теперь сам оберегать его. Потому что его мощь сильно ослабла с тех пор. Но он не терял хватки, стараясь следовать тем путям, что знал. Но видимо его стереотипы уже устарели, даже плечи его уже были опущены. Теперь он не надевал парадного камзола, повесив его пылиться в шкаф. Обычная рубашка и брюки теперь стали его нарядом.
- Ну, как я тебе? А, Запад? – теперь уже нельзя назвать меня «мелким». Теперь так вот, «Запад». И прежняя искра в глазах, словно снова примеряет шляпу с пышным пером, а на боку висит сабля. Когда потолок вдруг опускается, все что мы можем сделать, это с гордостью опуститься на колени и делать вид, что так все и задумано. У Гилберта великолепно это получалось. Но я и сам не мог дольше терпеть. Я очень давно уже люблю брата. Я хочу стать ближе к нему.
- Эй, Запад, чего творишь?! – я сжал его в объятиях, заставляя отступать к дивану, а затем повалил брата на него. Поцелуем я заставил его замолчать, чувствуя насколько мягкие его губы. Брат сопротивлялся.
- Людвиг, прекрати! – он снова дернулся, но я удержал. Я не мог сейчас так просто отпустить его, после того как любил его так долго и не мог даже коснуться.
- Гилберт… - я быстро расстегнул его брюки и стал ласкать, резко водя вверх-вниз.
- Людвиг… - в уголках его глаз выступили слезы. – Не надо… прошу тебя…
Он быстро кончил, хрипло застонав, откинувшись назад и все еще шепча:
- Не надо больше… хватит…
И когда я увидел его лицо с тонкими дорожками слез, то словно проснулся. Я уже жалел о том, что сделал. Я перепутал любовь с похотью так же, как и многие до меня…
- Брат… - я хотел убежать, но не мог. В глазах стало мутно, а Гилберт вдруг прижал меня к себе.
- Тише, Запад, - слегка усмехнувшись, сказал он мне. – Теперь-то ты достаточно взрослый, да? И вот тебе еще один взрослый урок.
- Прости… прости меня… - я так не плакал много лет. И после всего, брат все быстро вернул на круги своя. И я продолжал любить его таким, какой есть. Любить уже так, как нужно любить старшего брата, которому стольким обязан.