Автор: Арен-тян
Название: Белый мученик, Черный палач
Рейтинг: NC-17 (за психодел)
Жанр: dark
Предупреждение: это психоделично и жестоко
Аннотация:
Вечером здесь у него заботы,
Ведь униженье - его работа,
Но посмеется последним наш
Невидимый герой.
От автора: я уже понял, что радужное, светлое и доброе – не мой жанр) мое – это или грустное, или жестокое, или философское) теперь же я пишу еще и настолько жестокое… честно сказать давно хотел)
Дисклеймер: основная идея взята из песни Агаты Кристи “Viva Kalman”, я немного приправил своим и предлагаю вам
Белый клоун, белый мученик,
Ради смеха пьяно-жгучего
Будет издеваться над собой!
Вечером здесь у него заботы,
Ведь униженье - его работа,
Но посмеется последним наш
Невидимый герой.
Но в час, когда полночь погасит краски
Бывший Пьеро поменяет маску,
Новый из тех, кто над ним смеялся
Превратится в гной.
Агата Кристи – Viva Kalman
Ради смеха пьяно-жгучего
Будет издеваться над собой!
Вечером здесь у него заботы,
Ведь униженье - его работа,
Но посмеется последним наш
Невидимый герой.
Но в час, когда полночь погасит краски
Бывший Пьеро поменяет маску,
Новый из тех, кто над ним смеялся
Превратится в гной.
Агата Кристи – Viva Kalman
Уверены, что хотите читать дальше?В темноте не видно красок.
В темноте все окрашено в темные тона.
В темноте множество тайн и загадок.
В темноте кровь кажется черной, а кожа – белой.
В темноте ты видишь то, что неподвластно глазу при свете.
В темноте ты перестаешь видеть то, что видел раньше.
В темноте, рано или поздно, тебя настигает страх.
В темноте ты оборачиваешься на любой шорох.
В темноте все окутано липкой паутиной ужаса…
Только тот, кто свил эти черные липкие нити, упивается твоим ужасом и беспомощностью.
Однако бывает, что осветив темноту, ты пугаешься еще больше, взглянув в дикие глаза хозяина паутины…
Щелкает выключатель, и зеркало в гримерке освещается желтоватым светом лампочек. Он видит свое лицо, скрытое в сумраке, которое тут же прорезает дикая улыбка. Он смотрит себе в глаза и его пробирает смех. Но не время медлить, нет времени на задержки. Он уже облачен в этот глупый белоснежно-белый костюм с нелепо длинными рукавами, черные, словно смоляные, волосы аккуратно уложены, остался только один штрих. Умелой рукой он наносит белила на лицо, аккуратно обрисовывает черной тушью глаза, черную каплю слезы, вздернутые брови и рот, с опущенными уголками губ. Он снова смотрит на себя, в свои глаза. Сегодня вечером его выход, он снова будет героем сцены, хотя лишь недолго. Он поднимается со своего места и выходит из гримерки. Щелкает выключатель, и комнатка в трейлере снова покрывается тьмой.
Когда он вышел под открытое небо, направляясь к шатру, то на него накатили воспоминания. Раньше он до дрожи ненавидел этот шатер, в котором собрались люди, которых он тоже ненавидел. Он шел туда как на смерть. Смерть собственной гордости, раз за разом. Но теперь все это вызывает у него лишь улыбку и смех. Он помнит мгновения, когда перестал сдерживать себя, когда все изменилось. Зачем же нужно было сдерживаться? Совершенно незачем. Он же клоун, он должен смеяться. И он посмеется, но не с ними, не с громким гоготом людей в шатре, а чуть позже, в гробовой тишине и мраке, над трупами, в глазах которых застыл ужас.
Он помнит их, всех до единого. У него память на эти лица и она колоссальна. Он не упустит никого. Никого из тех, кого приметит сам. Сейчас он на этой красной сцене, он унижается перед ними, он играет свою роль, он соответствует своей маске. Он умирает там, под их смех, выискивая взглядом тех, кто смеется громче остальных. Они считают, что этот вечер принадлежит им, и он поддакивает им. «Смейтесь! Смейтесь надо мной! Громче!» - говорит он им. Под этим шатром все принадлежит залу и их смех, это награда. Ведь тот, кто смеется громче всех, станет одним из избранных.
Он видит, что у них от смеха наворачиваются слезы на глазах. Они обожают смеяться над людьми. А он – шут. Он создан для того, чтобы все смеялись над ним. Никто просто не знает, кто посмеется последним. Они проводят его аплодисментами. Они не знают, что покупали билет на свою смерть…
Там, где ждет его неизменное зеркало в желтоватом свете ламп, он сменит маску, сменит костюм. Окрашенные алым губы растянуты в улыбке, волосы стоят шипами в дикой прическе, а огромный нож спрятан под черным балахоном. Наконец-то настало его время. И эта ночь уже принадлежит ему. И он будет с диким смехом резать своих жертв в темноте, окрашивая темноту запахом крови, запахом смерти.
Черная паутина настигнет каждого и теперь им будет не до смеха. Ему нравятся их крики, нравятся их конвульсивные попытки сбежать. Ему нравится видеть, как ужас парализует их, стоит им взглянуть в его безумные глаза. И так до тех пор, пока цирк не сложит шатер и не уедет в другой город, чтобы там все повторилось.
Он кружится в круговороте смеха и смерти, он не помнит, когда стал таким, но всю жизнь все смеялись над ним…
«Тебе только клоуном быть, посмешище. Никому ты не нужен…»
«Ты что, мазохист? Нравится боль? Я покажу тебе боль…»
И они всегда смеялись. Всегда. Пока он не взял в руки нож. Смеяться над ним стоит дорого. Пока он не выпустит из жертвы всю кровь, пока не переломает все конечности, не отрежет что-нибудь на сувенир, он не успокоится.
Но однажды что-то пойдет не так. В тот раз он увидел среди смеющихся лиц девочку. Она не смеялась, ее взгляд был печальным, светлые волосы собраны в кривоватый хвостик. В ее голубых глазах не было ни искры смеха.
«Почему она не смеется? Почему? Почему?!» - судорожно думал он. Что же не так? Он же такой смешной, все давятся хохотом, а она не смеется.
«Смейся, девочка. Посмотри, я же глупый клоун, надо мной нужно смеяться. Так смейся. Смейся! Смейся же!!!»
Но лицо девочки оставалось печальным. Она смотрела на клоуна и ни разу не улыбнулась, лишь мяла в руке подол своего синего платьица.
Он забыл обо всем, обо всех, он не отрывал взгляда от девочки, и его разрывало от неправильности происходящего. Сценарий пошел по иному руслу. На его представлении нельзя не смеяться, этого не может быть.
«Почему? Почему она не смеется?!»
В этот раз он вышел на охоту за ней. Ему не нужно было искать долго, девочка не ушла далеко. Он схватил ее за запястье и уволок в темный переулок. Он развернул девочку к себе лицом и прижал к стене, вглядываясь в голубые глаза. Она пригляделась и узнала его:
- Господин Печальный Клоун? – спросила она.
- Почему ты не смеялась? Почему ты не смеялась на представлении? – он тряхнул ее. – Ответь, почему?!
Он не понимал. Он не мог ничего понять. Он встретился с чем-то аномальным, с человеком, который не смеялся над ним. Такого не бывает. Такого не может быть.
- Я не умею, - тихо ответила девочка. – Я не умею смеяться.
- Что ты говоришь? Нельзя не уметь смеяться! Не лги мне! – крикнул он ей в лицо. Он же клоун, он специалист по смеху. Кто он такой, если не смог рассмешить маленькую девочку?
- Но я правда не умею, господин Печальный Клоун. Я не умею смеяться, - отвечала девочка.
- Не бывает так, - продолжал он. – Что тебе нравится? Расскажи мне, я рассмешу тебя. Я найду то, что заставит тебя смеяться! Я же клоун. Я – шут. Ты не смеешь не смеяться надо мной.
Девочка не отвечала, лишь смотрела печальными глазами на него и молчала.
- Идем, если тебя не смешат те шутки, что смешат всех, то тебя рассмешит другое. Я уверен, тебе понравится! – он снова потащил ее за собой. Он не мог принять аномалии. Нельзя не уметь смеяться. Никогда не будет человека, который не будет смеяться над ним. Каждый будет. И те, кто смеялись не в меру много – отплатят кровью.
Девочка послушно шла за ним. Послушно ждала его в подворотне, куда он привел свою жертву – женщину с представления. Девочка ее помнила из-за аромата лаванды и мяты, что излучали ее волосы. Он помнила ее первый крик, когда Печальный Клоун сломал ей руку. Помнила хруст костей, звук, с которым нож пронзал ее плоть, помнила тепло капельки крови, что попала ей на предплечье.
- Смотри! – говорил девочке он. – Разве не смешно? Не смешно он корчится и кричит? Я не могу удержаться от смеха, глядя на это!
Она помнила дикий смех, помнила безумие в черных глазах, помнила ручейки крови. Она не смеялась, ее взгляд оставался печальным. Она отошла чуть дальше, чтобы кровь не залила ей сандалии. Внезапно она услышала топот с другой стороны переулка. Топот, который в безумном смехе и криках не услышал Печальный Клоун.
- Да, здесь! Я слышал крики! Скорее! – слышала девочка.
Она помнила, что кто-то начал стрелять без предупреждения. Помнила, как дергалось его тело, в которое всаживали пулю за пулей. Помнила, как он осел по стене, оставляя кровавый след, как остекленели его глаза. Суматоха вокруг женщины, которую уносили, не занимала ее. Она смотрела в мертвые глаза маньяка и улыбалась. Она подошла к нему и наклонилась, прошептав:
- Наконец-то ты обрел покой. Ты слишком шумный. Прощай, господин Печальный Клоун.
Она вышла из переулка и, не боясь, пошла через ночь, с улыбкой на губах.