Белые Стены

[mastiel]

Подумал, что пусть сие чудо лежит и здесь =)

Автор: Arianna (a.k.a.  Арен-тян)
Бета:  _bitch
Фэндом: Bleach
Название: Белые стены
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Статус: закончено
Размер: мини
Персонажи/пары: Хисаги Шухей, Абарай Ренджи, Зараки Кенпачи, Кучики Бьякуя, Ичимару Гин
Предупреждение: POV
Аннотация: Что-то в этом мире неизменно, но не все (с) Морфиус
От автора: бете большое человеческое спасибо =)
Дисклеймер: на блич и персонажей не претендую

Я шел за ним, я шел шаг в шаг.
Я шел вперед, а, оказалось - шел назад.

Хисаги Шухей

Когда я еще был ребенком, мне рассказывали про Сейрейтей. Рассказывали, что тамошние дороги вымощены гладким камнем, что башни там выше, чем в любом из поместий богачей. Что там растут невиданной красоты сады, и что все стены в Сейрейтей – белые.
Рассказывали, как хорошо там живут синигами. Рассказывали, что они носят черную форму, которая у нас, в Руконгае, была знаком отличия. Знаком высшего общества. Отличием человека, которого боялись, уважали, презирали… и которому завидовали. Рассказывали о небывалой силе и гордости синигами, об их непоколебимой преданности своему делу – защищать души, держать равновесие в гармонии.
Много чего рассказывали, но я никогда не слушал. Не слушал до тех пор, пока не встретил синигами. Не какого-нибудь прохожего с низким рангом в квартале увеселений, а настоящего, сильного синигами-капитана на поле боя.
И тогда я услышал зов белых стен. И я пошел на этот зов. Я стал синигами.
Однако за то время, что я провел в Сейрейтей, среди этого великолепия, среди этих башен, садов и белоснежных стен, я успел понять, что все не так, как представлялось ребенку в руконгайской хибаре. Белые стены лишь скрывают ту грязь, что на самом деле здесь царит. Грязные дела, грязные мысли, грязных людей и их же грязные руки. И чем они грязнее, тем ярче и ослепительней белизна стен. Тем настойчивее зов.
И мне кажется, что форма синигами раньше была белой, просто почернела, не выдержав грязи, что стояла за этим званием.
А самое страшное в том, что меня это теперь совершенно не волнует. Теперь белые стены – это мой дом, который по-настоящему никогда домом мне не был. Домой хочется возвращаться, а я уже устал от белизны этих стен.

Я стремился, я мечтал достать луну.
И, коснувшись небес, понял, что сплю наяву.

Абарай Ренджи

Я убежал.
Я просто не знал, что еще можно сделать, чтобы вырваться из этой душной жизни, но сам не решался – дождался, пока она не предложит. Так я хотел убедить себя, что никуда не убегаю, а просто хочу доказать, что я тоже чего-то стою.
Честно сказать, было страшно. Словно идешь в иной мир, где все по-другому, где другие законы, другие люди, даже воздух другой. Я привыкал к новой одежде, к новым правилам, к новому миру. Миру белых стен. Казалось, даже солнце над Сейрейтей светило чуть ярче, что небо было чуть яснее, что несмелые облака бегут быстрее. И было сложно не потеряться среди всего этого великолепия.
А потом эти белые стены отняли у меня последнего дорогого мне человека. И отняли жестоко. Одно дело если бы она погибла… Я бы скорбел, я бы со временем смирился, как смирился когда умерли все мои друзья. Но белые стены отняли ее не так. Они вознесли ее к небесам, оторвали от земли, что я теперь ее едва различал, а она не видела меня вовсе. И выше ее стоял человек, назвавший себя луной, назвавший белым светом. И самым больным было то, что по праву назвал, имел право отобрать…
А белые стены глухи. Среди них ты только сам за себя. Будешь сильным – сможешь чего-то добиться, дашь слабину – белые стены сожрут тебя. И они не внимают мольбам, они говорят: «Остановишься - и больше никогда не сможешь идти вперед».
И я решил достичь небес, достичь луны. Если не стать выше ее, то быть ближе всех к ее мертвенному свету. Свету цвета этих стен.
Я знал, что играю в опасную игру, но пути назад не было. Пан или пропал.
И, наконец, приблизившись к своду небес, я понял, что луна не выше белых стен. Что и луна подчиняется их вечной тишине. Что и луна несчастна среди них. И ее свет – свет печали.
И теперь мне кажется, что нет ничего выше этих стен, навсегда взявших нас в капкан. Мы – волки, которых заманили куском мяса и поймали в ограду из красных флажков. И белизна этих стен – маска. Как белила на лице гейши – никто не знает, никто не догадывается, никто и не думает: что там, за белизной? Что там, за белым светом? Можно ли теперь преодолеть ограду белых стен?

Кровь на снегу – на закате она зацвела.
Я окрасил чистый идеал в красный.
Но прошла ночь, яркие цветы метель замела,
Оказалось, все было напрасно.

Зараки Кенпачи

В своей жизни я видел только темноту и кровь. Я жил, сражаясь. Просто потому, что я был таким. Просто потому, что в последнем районе Руконгая – Зараки – ничего иного не было. И иначе было просто не выжить. Те, кто не мог в любую секунду обнажить меч и окропить его кровью врага никогда не выживал.
И я встретил малышку, которая среди этой тьмы не смогла стать жестокой, но не боялась крови. Я считал, что драться с кем-то бок о бок, иметь постоянного партнера по битве – глупо. Это удел слабаков. И поэтому она никогда не вмешивалась в мои битвы. Она знала это. А еще она знала, что я не могу проиграть.
Я узнал, что есть место, не видавшее грязи, место чистое, с великолепными садами, домами, башнями. Место с белыми, без единого пятнышка, стенами. И я решил, что обязательно должен повидать это место.
Я привык к грязи, черноте, крови, тухлому воздуху и размякшей от помоев и дождевой воды земле. Я не верил, что эти стены настолько идеально белые.
Не верил, пока не увидел их собственными глазами. Эти белые стены.
Они свели меня с ума. Своей тишиной, непоколебимостью, чистотой. Я захотел запятнать эти стены. Грязью, кровью, чем угодно. Я не могу выносить такой белизны рядом с собой.
И я топил эти стены в крови, я рушил их, обращал в прах и тлен, смешивал с грязью.
Но стены отстраивали заново, снова красили, мазали известью, и оставленные мной отметины и шрамы на них исчезали.
Эти стены единственное, что пугало меня. Я никогда не встречал такого противника. Противника, которого нельзя сокрушить.
А потом стены взяли верх, показали мне свое старшинство. Я примирился с их величием, но и по сей день, я обагряю их кровью, я обрушиваю их к своим ногам. Я ненавижу их белый цвет. Пусть секунды обманчивого возмездия не кончаются дольше. Иначе эти стены сведут меня с ума. Или навсегда погребут под собой.
Пусть знают, что я не сдаюсь, даже если битва заведомо проиграна. Я никогда не сдаюсь.

В снегопаде белых лепестков я кружился на вершине.
И, забывшись, чуть не свалился к подножью небес.
Глянул вниз, а там одинокая черная пустыня,
Там загадочно-тихий белый лес.

Кучики Бьякуя

Соглашусь, в детстве я был избалованным ребенком.
Но это было настолько давно, что я уже и не помню. Я помню только момент, когда мне сказали, что вскоре на мои плечи ляжет ответственность за двадцать семь поколений великого клана, и что я не имею права его опозорить.
Тогда я стал серьезнее, но все равно был сорванцом, меня легко было вывести из себя. Но именно тогда я начал подмечать детали окружающего меня мира. Мне нравилось бывать в саду и наблюдать за тем, как он живет. Как плещутся столетние карпы в пруду, как ветер играет ветвями деревьев…
И тогда я впервые залез на крышу, чтобы посмотреть на сад сверху…
Тогда я впервые увидел то, что было за стеной поместья.
Нет, я, конечно, бывал снаружи, но вот так, с высоты, никогда еще не видел Сейрейтей. Белые стены, золотые крыши, мощеная камнем земля, высокий холм Сокиоку и высокая белоснежная башня за ней.
Когда мне рассказали, что эта башня - временная тюрьма для опасных преступников, а холм – эшафот, я очень удивился. Под белизной и красотой оказалась скрыта горькая правда.
Потом я узнал это снова, уже более свободно гуляя среди белоснежных стен. И еще раз, когда получил от деда статус главы клана, белый шарф и мудреное костяное украшение, которые соответствовали моему положению.
Белоснежный шарф был красив, но на деле казался удавкой или того хуже – ошейником и поводком. Мне приходилось держать себя в строгих рамках, и каждый день был мучением.
Потом белый цвет снова нашел меня – я получил капитанское хаори, за которым скрывалось еще больше несчастий, ограничений и… грязи.
Однако сначала я не понимал этого. Сначала я гордился и своим положением, и своим званием, своим шарфом и хаори. Даже странным украшением, которое впивалось в голову, путало волосы и приносило одни мигрени, я гордился.
Но вскоре вечная маска, вечные рамки, вечная белизна и гордость въелись мне под кожу, въелись в кровь, впитались в душу.
Я боюсь белых стен, среди которых родился и вырос. Я ненавижу эту белизну, но не могу бросить ей вызов, потому что я не знаю, что делать дальше, если вдруг белизна исчезнет. Я ведь не знаю другой жизни, без этих белых стен, без высшего общества, без своего долга, как главы клана, как капитана, как аристократа, как синигами. Выживу ли я, если вдруг исчезнет белизна? Что пытаются скрыть от меня эти белые стены? Может, они теперь моя белая темница, как та башня, а за ней – мой эшафот? Или же наоборот, они оберегают меня от чего-то?
Вопрос лишь в том, решусь ли я когда-нибудь узнать, что на самом деле скрывают эти стены.

Я улыбался, когда лгал и когда правду говорил.
Я улыбался, когда мне было плохо, и когда я весел был.
Я глаза прикрыл, чтобы по ним никто не читал,
Чтобы о моем безумии никто никогда не узнал.

Ичимару Гин

Я помню, как впервые убил человека.
Честно признаться, я был еще тогда совсем малолеткой, но восторг, который я испытал тогда, мне уже не забыть. И этот восторг пленил меня навсегда.
Меня называли способным, а я лишь улыбался.
Я всегда улыбался – это моя визитная карточка. За улыбкой легко спрятать все мысли и чувства. Все каждый раз видели на моем лице одно – хитрую ухмылку и двусмысленный прищур глаз.
И они боялись того, что видели, и поэтому чурались. Чурались и боялись. Я всегда чувствовал, когда меня боятся, когда мое присутствие причиняет едва ли не физическую боль, даже если человек при этом оставался непоколебим.
И мне нравилось это чувство.
Я привык к Сейрейтей, к этим величественным башням и белоснежным стенам. Я испытывал практически наркотическую зависимость от них, таких загадочных и пустых.
Стены – это только стены. Люди сами наполняют их смыслом, страхом, величием. А эти стены были просто пропитаны такими чувствами.
Я ощущал дикий восторг.
Однако вскоре ранее пустые стены наполнились чем-то еще.
Каково было мое удивление, когда я узнал, что это было мое собственное ими восхищение… И после этого стены начали давить меня. Они чувствовали мою чуждость, они не хотели мне позволять играть с марионетками – это заведомо было только их игрой.
Но вскоре моя борьба с этой белизной сошла на нет, потому что стало совсем весело.
Мы вознеслись к небесам, мы были над этими величественными стенами.
Я знал, неизменные, холодные, белоснежные и пустые стены не вечны. Ведь ничто не вечно. И когда-нибудь я возьму над ними верх. Уйти – значит победить, но мне не слишком это по нраву.
Я обеспокоен тем, как эти стены провожали меня.
Да, это страшно, это неправильно и недостойно, но так… удивительно и весело. Такая интрига, и я на вершине небес.
Пока меня забавляет все это, пока снова не настала скука, я буду играть с этим огнем.
А потом, возможно, я снова вернусь к этим белоснежным стенам, высоким башням, роскошным садам, но вернусь как предатель.
Не в моих правилах ожидать чудес и лелеять пустые надежды. Но если меня казнят, то казнят на самой высокой точке Сейрейтей, над этими стенами, рядом с великолепной белоснежной башней и тысячи пар глаз будут смотреть на меня. Будут презирать, ненавидеть, а кто-то один, возможно, пожалеет, а я буду улыбаться, как и всегда.
Я буду на пике, и большего от жизни я никогда и не просил. И эти белые стены подарили мне такой шанс. Обманчивые, коварные, высокомерные, чертовы пустые стены Сейрейтей.
Они моя услада, моя забава, мой палач и мой личный сорт героина.
Их будут бояться, будут ненавидеть, ими будут восхищаться, будут уважать, будут им завидовать, будут просить у них защиты или помощи, но они всегда будут только белыми стенами, маской, големом, которого люди оживляют собственными слезами, кровью и страхом.
И что бы ни случилось, они еще будут стоять очень-очень долго.
Белые стены Сейрейтей.